Он не был принцем, юным и прекрасным... И никогда б не стал для Золушки мечтой... Но всё-таки любил (напрасно ль, не напрасно?) С какой-то неземною красотой... Его любви чарующие звуки Стучались в сердце девичье тайком, Дрожали над струной в истоме руки, Он таял в звуках, музою влеком... Он не был принцем, статным величаво, Скорее, может быть, наоборот... Но вот лицо... лицо светилось, право, Какой-то самой светлой из доброт... И будто бы с небес предначертали Ему судьбу, а в ней одно: Пиши О счастье, о любви и о печали... Твори душою музыку души! И он творил, до боли и до дрожи, До света восхищения в глазах И до мурашек, мчащихся по коже... До радости прозрения в слезах... А Золушка любила принца, слыша Внутри себя мелодию небес, Которую играл ей тот, кто свыше Назначен исполнителем чудес... Волшебником, дарителем чего-то, Что сводит, осчастливив, нас с ума, Тем, чья душа, окутав нас заботой, Быть может, неприкаянна сама... Лишь звуков музыки пленительная стая Ей дарит силы и желание лететь, Неся нам светлое от края и до края, Давая всем нам маленьким, прозреть...